Приблизилось время конечное. Подошло вплотную. Взрыв может быть каждую минуту. Так и держаться надо, как на пожаре огнеопасных веществ. Силы и энергии нагнетены до последнего предела. Где та капля, которая переполнит чашу космического напряжения? Ужас катастрофы явится спасением. Огонь должен очистить пространство. Вот идут дни, когда потребуется крайняя степень мужества. Потрясено будет все до основания и разрушена Вавилонская башня нагромождений планетных. Другого выхода нет. Неминуема катастрофа. Сердцу тяжко в ожидании неизбежности огненной.
Исчерпаны все средства спасения. Решение осталось одно: убрать плотину, сдерживаемую Нами, и позволить Огню-очистителю совершить свою грозную работу очищения планеты. Тупость, упрямство, злоба и невежество человеческое может противостать силам земным, но перед стихийною мощью космической, как карточный домик, разлетятся и будут сметены все построения, запрудившие реку жизни. К сознанию неизбежности катастрофы

Приуготовляю. Предупреждение Даю, дабы в нужный момент не растерялось сознание и не было увлечено в круговорот огненных вихрей, которые пронесутся над Землей. Состояние сознания в момент катастрофы планетной будет играть решающую роль. Мои охранены будут, но надо будет явить степень равновесия напряженнейшего. Огонь духа, и лишь он один противостанет вихрю разрушения, оберегая поставленных Мною и тех, кто сужден Свету. Из двух живущих останется один, и из оставшихся каждый должен будет претерпеть и выдержать огненный шквал очищающий. Опытный капитан, зная и видя несущийся шквал, принимает меры заранее, зарифив паруса и убрав лишние, и спокойно выдерживает натиск стихий. Но горе шквал не усмотревшему. Так и вихрям грядущим надо противопоставить сознание подготовленное. Оно устоит. Одеяние огненное предохранит от ожогов. Корабль духа выдержит шквал, ибо опытен кормчий. Но руль быть должен в твердых руках, и направление точно, и неколеблем курс. Владыка Предупредил.
Грани Агни Йоги. 1953 г. § 342.

МАРИНА ШАПОВАЛОВА·27 ОКТЯБРЯ 2015 Г.

В дни разрушения Советского Союза лишь очень наивные его ненавистники могли надеяться на скорое уподобление нашей шестой части суши благообразному и изобильному Западу. Таковых идейных было не столь уж много: народ в целом к советской власти притерпелся за 70 лет и хотел, разве что, бытовых улучшений. Да и тех не чтоб очень, просто в последние годы развитого социализма слишком явно наблюдался обратный процесс. А когда уже водку пришлось добывать с боем по талонам, народ в самом справедливом общественном строе окончательно разочаровался и на трезвую голову защищать его не пошёл.
Правда, когда народу сообщили, что отменяется не только путь к коммунизму, но и одна на всех большая страна, он, народ, не сразу знал, что подумать.
С одной стороны, народу говорили, что это хорошо, и многие верили, потому что байка "мы кормим всю страну" была безосновательно популярна даже в тех областях, куда мудрая плановая экономика привозила издалека почти готовые трактора для прикручивания к ним последней гайки. Отделившись от соседей, стало быть, население готовилось завалиться ништяками собственного производства по самые уши. Другие, не нашедшие водки в посылках гуманитарки, услышали из телевизора про возвращение к своим национальным корням и увлеклись идеей собственного врождённого, но прежде скрываемого коммунистами, благородства. Большинство, всё же, смутно подозревало, что "что-то пошло не так", но не особо волновалось, потому что терять советскому гегемону при любых переменах было почти нечего.

Четырнадцать из пятнадцати республик, фактически бывшие колониями русско-советской империи, естественным образом обратились к идее построения национальных государств. По-прежнему многонациональной России пришлось удовлетвориться идеей строительства капитализма. Препятствия в обоих случаях обнаружились довольно скоро.
Капитализм население СССР видело в зарубежных фильмах и из анекдотов знало, что его загнивание пахнет "Шанелью". Но в подавляющем большинстве не догадывалось, что при капитализме могут перестать привозить, теперь уже из соседнего государства, трактора для прикручивания важной местной гайки. Или, хуже того, что аванс и получка не зарождаются в государственном банке, откуда их должны привезти на предприятие пятого и двадцатого. А горы никем не востребованного добытого угля и наштампованных кастрюль на складах в сознании пролетариата никак не связывались с понятием "зарплата". Они ничего такого не знали про капитализм, даже от покойных бабушек-стахановок не слышали.

Эффект "выученной беспомощности" создавался в четырёх поколениях: это почти селекция. Индивидуум, укоренившийся в убеждении, что ответственным за его жизнь является только и исключительно государство, которое даёт и оплачивает работу, а потом назначает пенсию, переучиванию не подлежит. Человеку с таким "наследственным анамнезом" после 30-ти лет невозможно объяснить, что пенсию он может и должен заработать себе сам, что за цены в магазинах не отвечает областное начальство - он просто не поймёт логики. От реформ он ждет снижения тарифов на свет и газ. Обращаться с банковскими кредитами не научится до конца жизни. Такой контингент хочет даже не социального государства - он требует абсолютного патернализма, а всё остальное искренне считает обманом и издевательством.
Люди с "выученной беспомощностью" - идеальные крепостные: они безынициативны и нетребовательны. Они терпеливы к любым причудам правителя, способного обеспечивать им хотя бы скудный прожиточный минимум. Но если из таковых состоит 75% электората демократического государства (примерно столько их было в СССР на момент распада), то переход от патернализма к рыночному капитализму в нём даже не под вопросом - он невозможен. Несамостоятельные всегда выбирают пайку, а не свободу, потому что иначе просто не выживут.

На беду, экономика распадавшейся страны была нежизнеспособным уродцем, существовавшим на аппаратах "искусственного дыхания и кровообращения". Единственный работодатель, заказчик и он же поставщик (то есть, государство) интересовался результатом только в области балета и ракет - ради внешней презентации себя. Производимые в нём потребительские товары сгодились бы на случай атомной войны, но не для жизни при капитализме. С исчезновением смысла шить и паять никому не нужное ликвидировались занятые этим рабочие места. Ударные хлопководы Узбекистана остались без сбыта. Латыши перестали нуждаться в комплектующих для неказистого микроавтобуса. Вообще, чтобы что-то нужное продать и купить, значительную часть унаследованного от Советов "народного богатства" следовало безжалостно сломать и расчистить место под новое строительство. Но масштаб предстоящего слома никем не был заранее оценён, а похоронить надежды на светлое будущее он был способен не только в наивных пролетарских душах, но и в искушённых мозгах доцентов с кандидатами. Последние могли относительно утешиться пониманием истоков проблем и поискать себе работу в дальних странах. Пролетариям же оставалось лишь скрипя зубами прийти к выводу, что парторг таки насчёт капитализма был прав. Намаявшись, они честно и со слезой в голосе принялись рассказывать своим обездоленным детям, как хорошо и безмятежно им жилось в прекрасной стране, разрушенной проклятыми империалистами.
Сторонников идеи независимости национальных государств подстерегали иные разочарования, отчасти очевидные и предсказуемые, отчасти глубоко латентные.
Народу, приученному к умозрительной идее справедливости как высшей ценности, невдомёк, что представления о ней у каждого свои, обычно с соседскими не совпадающие. Но это ещё пол беды. Куда хуже, когда с аршином судят о "тёплом" и "зелёном", нисколько не сомневаясь в истинности оценок. По поводу новых межгосударственных границ как-то само собой вышло, что укрупнённые сталинским карандашом бывшие республики оказались ими вполне довольны, а население бывшей имперской метрополии, напротив, едва не впало в отчаяние от "несправедливости". О том, что справедливых границ не бывает, как не бывает деревянного железа или обязательной любви, одни легкомысленно не задумывались, а другие упёрто знать не хотели.

Ареал "зарождения" титульной нации ни в одной стране не равен всей территории и не всегда с ней совпадает. Он даже не может быть чётко очерчен - история на этот счёт всех вводит в разнообразные заблуждения. А континентальная империя - это вообще лоскутное одеяло. Как его ни дели границами - если уж совсем не впадать в крайности объявления независимыми государствами отдельных деревень - в любом новом государственном образовании территориальная этническая пестрота сохранится. Великие эксперименты советского периода пестроту усугубили: население сознательно тасовали в целях гомогенизации, создавая "советского человека", репрессировали и депортировали целые народы, разбавляли переселенцами прежде монокультурные территории национальных окраин. Советский Союз потому и был величайшей геополитической катастрофой двадцатого века, что семьдесят лет целенаправленно создавал фатальные проблемы, закладывая динамит под будущее: выправить некоторые его последствия невозможно, другие требуют длительного, осторожного и весьма болезненного лечения. Оказалось, что мало уцелеть при советском режиме, дождавшись его конца - выжить после него едва ли проще, а о возвращении к досоветскому состоянию не может быть и речи.
При распаде Союза Россия как бы ментально "отпускала" национальные окраины на волю. Но в сознании имперской метрополии этим вольноотпущенным "по справедливости" принадлежало только их исконное, а всё общее воспринималось как "своё". Если территории спорные, то они - "не ваши", а "наши". (Мысль о том, что исконно своей территории, что была до завоеваний, тоже - с гулькин нос, народу метрополии в головы сама не приходит.) Если население русскоязычное - завезённое или русифицированное - оно тоже "наше". Нет, РФ вовсе не собиралась брать на себя юридическую или моральную ответственность за это "русскокультурное" и русскоориентированное" население, внезапно оказавшееся за пределами страны, которую считало своей родиной. Зато она с удовольствием посчитала их своим "зарубежным активом". Не знаю, чего в таком подходе больше - имперского комплекса или того же выученного инфантилизма.
При этом, в составе постсоветской РФ осталось большинство малых национальных автономий, не имевших статуса союзных республик и часто - внешних границ, что естественно ослабляло их сепаратистские настроения, но России не оставляло никаких шансов мыслить себя национальным государством.
Бывшие колонии, получив независимость, напротив, охотно впали в иной соблазн: поскольку одной из движущих сил их суверенизации выступал национализм, они не только образовывались как государства унитарные, но и мыслили себя моноэтническими, к чему оснований было мало, а то и не было вовсе.
Проблему было проще заметить, а значит, начать хоть как-то решать, в государствах небольших, прежде этнически однородных - как Прибалтийские республики, советский опыт "обучения беспомощности" которых, к тому же, был значительно короче. А огромную "унитарную" Украину не смущал даже совершенно чужеродный и объявленный автономией Крым, в который тогда только начало самостоятельно возвращаться коренное население. Что тут говорить о фактическом территориальном разделении по языку: сказано, что всё - "одинаковые" украинцы, и всё тут. Что по этому поводу думают пролетарии востока, одесситы или крымтатары - даже вопроса не возникало. До поры. Потому что без вовремя и правильно поставленных вопросов сами собой однажды находятся очень неприятные ответы. Динамит, заложенный "мудрой сталинской национальной политикой" взрывается. Было время и возможность разминировать - не было желания омрачать неожиданно сбывшуюся мечту о национальном суверенитете.
Если вы хотите определить человека общей с вами культуры, предложите ему продолжить, например, строчку: "Пилите, Шура, пилите..." Киевлянин ответит наверняка. Выпускник Ташкентского университета тоже. Нынешний житель Чечни или московский гопник - вряд ли.Одна из причин наших постсоветских неудач в том, что границы разделили тех, кто знает ответ.

В общей массе беспомощного и дезориентированного советского народа людей "сознательного европейского выбора" было мало. И доля их уменьшалась с запада на восток.
Даже если считать, что сегодня в РФ осталось всего десять процентов людей, сознание которых не отключается инъекциями Останкинской иглы, то это всё равно - 10 миллионов взрослых и ответственных личностей. Десять миллионов! Идеальное население для небольшой европейской страны. Может, именно столько сейчас не хватает Украине для прорыва. Но в России на каждого из них - по девять хирургов с бессмысленной ватой. Приход Путина определило не только “ресурсное проклятье”, но и вот этот массив нравственно и умственно инертного плебса, который европейски-ориентированным процентам не удалось сдвинуть с места. В Среднеазиатских республиках "патерналистский обоз" оказался ещё тяжелее.
В том "московском крике" 91-го, призывавшем украинцев не отделяться, было, конечно, неизжитое имперство "старшего брата", но не только. Смотря, кто кричал. Некоторые - я это точно знаю - смутно и тревожно почувствовали, что разделившись, мы не справимся. С общими проблемами, не имевшими хороших решений. С неизбежным ресентиментом на фоне массового ухудшения и усложнения условий жизни. С тёмным прошлым, в котором палачи и жертвы не делятся по национальности. И с ложью, желающей их непременно по этому признаку разделить в национальных интересах.
В истории никогда не устанавливается "статус кво". История - не результат, а процесс. В нём всегда сосуществуют противоположные тенденции, поочерёдно сменяясь в тренде. Конфликты гаснут и снова обостряются. Государства дробятся и соединяются в новые союзы. Ничто не повторяется буквально, и всё повторяется в новых условиях.

Национальная идентичность прекрасна неповторимой яркостью своих красок. Интернациональная общность - разнообразием и новизной пересечения культур. Советскому интернационализму, опошленному официозом, обычно ставят в вину его фальшивость. Упрёк справедливый - мы помним, что фактически "пролетарским интернационализмом" называли принудительную русификацию. Притом - выхолощенную, лишённую культурного содержания. Мы помним, насколько тот декларируемый интернационализм был лицемерным, всего лишь прикрывающим махровую бытовую ксенофобию.
Надежда Мандельштам в воспоминаниях писала, что когда лицемерие и фальшь, эти великие пороки прошлого, были разоблачены и отринуты, результат разоблачений оказался неожиданным: порядочные люди вывелись. Всё доброе в людях нужно культивировать, а это делают, когда есть спрос.

Сцена изображает кремлевский кабинет Владимира Путина. Президент России беседует с сирийским лидером Башаром Асадом, на прошлой неделе неожиданно нагрянувшим в Москву.

ПУТИН:

Благодарю, что вопреки помехам,
Назло американскому жлобью
Ты из Дамаска все-таки приехал.
Хочу я консультацию твою.

Ты для того и был сюда доставлен
Буквально из-под носа у ИГИЛ*.
Я что хотел… Ты, собственно, прославлен
Тем, что своих немало перебил?

АСАД (скромно):

Так говорят, но с нас и взятки гладки.
Сам Бог велит восточному царю:
Как только возникают беспорядки…
Ты знаешь сам – кому я говорю?

Какой закон? Тут надо только силой.
Не то, как Муаммара, скинут враз.
Ты скажешь «оппозиция»? Помилуй!
Все штатовцы, как в Киеве у вас…

ПУТИН:

Да знаю я! Расшатывают, твари,
Наш суверенный крепкий теремок.
Не будем вспоминать о Муаммаре…

АСАД (с чувством):

Мне тоже снится этот черенок!

ПУТИН:

Я чувствую с тобою прямо братство,
Мы оба суверенны и круты,
Мой рейтинг тоже к сотне подобрался,
И значит, я на грани, как и ты.

Так вот скажи – ведь мы с тобою дружим.
Мне нужен твой продуманный совет.
Ты правда их… химическим оружьем?

АСАД (скромно):

Немного да. Но выхода-то нет!

ПУТИН:

Действительно, не убежать от факта.
Я взять готов любые рубежи,
Но вот травить… пока мне жалко как-то.
Как эту слабость одолеть, скажи?

Все так у нас бездарно и нелепо,
К сражению ведет любой пустяк,
Чуть-чуть – и будет полное Алеппо,
И надо будет химией… но как?!

АСАД:

Бардак способен удесятериться.
Когда дойдет до газа, до рожна –
Представь себе, что это все сирийцы!

ПУТИН (с надеждой):

И эта мысль подействует?

АСАД (скромно):

Должна.

О.Журавлева―Добрый вечер! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. У нас в гостях, как и положено в этот день, писатель Виктор Шендерович.

В.Шендерович― С укором сказала она!

О.Журавлева― Здравствуйте, Виктор Анатольевич!

В.Шендерович― Здравствуйте!

О.Журавлева― Все очень рады вас видеть, во всяком случае, большинство. Кстати, о большинстве. Рекордные цифры показывают нам опросы: поддержка президента возросла до 89,9%. Что бы это значило?

В.Шендерович― Ну, это значит, что все идет туда, куда шло, то есть в ад. Помните, был при прошлой власти такой авторитет Карл Маркс?

О.Журавлева― Это при позапрошлой.

В.Шендерович― Принимается! Шутка засчитывается. Да, при позапрошлой. Он говорил, что практика – критерий истины. Вот я с ним, пожалуй, соглашусь. Мы просто сейчас перечислим с вами, вспомним те режимы и страны и тех лидеров, которые достигали этих заоблачных отметок 90 +.

О.Журавлева – 90-60―90.

В.Шендерович― Да-да. 60 еще да, 60 тоже уже ни в какой Швейцарии, Норвегии не может быть и 60-ти. Нормальный рейтинг в демократической стране вокруг 30 – это очень хороший рейтинг поддержки – вокруг 30 процентов. Давайте просто перечислим, загибая пальцы, те страны и режимы, в которых достигались эти заоблачные вершины. Это сталинский Советский Союз, не только сталинский – вообще, коммунистический Советский Союз, гитлеровская Германия, Джамахирия (Муаммар Каддафи) – в скобках, бессменные Кимы в Северной Корее, Туркмения и так далее. В симпатичной компании мы оказались с вами все, дорогие сограждане. И Владимир Владимирович Путин – я бы на его месте вздрогнул при сообщении об этом 90-процентном рейтинге и начал бы окапываться помаленьку, потому что судьбы тех лидеров, у которых был этот рейтинг, очень печальны…

О.Журавлева― Да перестаньте! У нас Лукашенко только что на выборах получил 83, по-моему, процента.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Рейтинг в 89,9% значит, что все идет туда, куда шло, то есть в ад

В.Шендерович― Ну, правильно, но он от власти живым не уйдет. Просто Лукашенко позвало, что Путин рядом обнаружился. Он был «последний тиран Европы», а сейчас он уважаемый человек, посредник. Ему просто повезло – пруха! А так-то в принципе живыми от власти не уходят. Ведь это бессменный… Ни у какого Обамы и Меркель такого рейтинга не может быть. Это только напоследок, такой рейтинг может быть только напоследок. Такой рейтинг может быть только у человека, который уже не собирается уходить от власти. Это рейтинг истерики, это рейтинг в стране, в которой давно все переломано и положено в морозильник. Это морозильник. Это рейтинг, это стабильность морга, где все лежит с номерочками на ноге. В живой нормальной жизни с обратной связью, со свободными СМИ, с выборами, с оппозицией, с парламентом просто не может быть такого рейтинга. Такие рейтинги бывают только напоследок, вот как у Чаушеску за неделю до расстрела было 94%, кажись.

А потом расстрел без суда и следствия. Одно к другому прилагается. Это комплексный обед, Оля. И Путин прекрасно понимает. Судя по тому, с какой скоростью он окапывается; судя по тому, с какой скоростью весь российский бюджет в преторианцев, к силовикам с опорой особенной на преторианцев от Кадырова до генерала Золотова;то, с какой скоростью зачищается напоследок уже совсем информационное пространство – уже речь не идет о независимой телекомпании, а уже «Forbes»… вы видели лицо нового владельца «Forbes»?

О.Журавлева― Да, «Forbes»… видели.

В.Шендерович― С такими лицами крышевали ларьки в 90-е. Сейчас — «Forbes». Это к вопросу к эволюции, которую мы проделали. «Ведомостей» тоже скоро не будет. Это все идет туда, в морг, в абсолютный морозильник. Это соответствует мировой практике. Это абсолютно описанный случай. Много раз пройдено, много раз заканчивалось и только так заканчивалось. Два варианта: либо оно заканчивалось так, как у Каддафи (Милошевича, Чаушеску…), либо оно длилось так, как длится в Северной Кореи и уже не закончится никогда, только вымиранием нации, где уже просто вымирает нация при 90-процентном рейтинге.Вот заметьте, два миллиона там умерли в какой-то голодный год – рейтинг не изменился. Потому что этот рейтинг, хотя мы его называем этим европейским английским словом, не имеет никакого отношения к тому, что называется рейтингом в Европе и мире.

О.Журавлева― Подождите, а скажите, пожалуйста, как вы себе видите людей, которые, допустим, еще пару месяцев, полгода назад в таком опросе говорили: «Нет, я не согласен с политической своего президента», а теперь говорят: «А вот теперь – согласен!» Что произошло за эти несколько месяцевс конкретным человеком?

В.Шендерович― Ну, произошла… «Сирия головного мозга» произошла…

О.Журавлева― То есть на него даже Крым не подействовал?

В.Шендерович― Величие России ассоциируется с количеством неприятностей, которое мы можем доставить миру: «Вот мы всем устроили жизнь! Вот нас уважают, нас боятся, вот нас учитывают…».

О.Журавлева― То есть вы хотите сказать, что эти 90% абсолютно искренние.

В.Шендерович― Это разные. Поделим на четыре – по 22,5% тупости, страха, эйфории и «стокгольмского синдрома». Ну, в разных пропорциях, не по 22,5, конечно, никто не замерял, но примерно поровну.

О.Журавлева― Я вам пример, кстати, приведу. Это из другого эфира эсэмэска: «У меня нет телевизора, слушаю исключительно „Эхо Москвы“. Так почему я думаю, что Путин все правильно делает?» — спрашивает Роман.

В.Шендерович― Я не знаю. Я не знаю Романа. Вот тут Бильжо ходил по коридорам, может быть, это к нему…

О.Журавлева― Он уже не практикующий доктор.

В.Шендерович― Я не знаю. Я не знаю этого человека. Может, он не смотрит телевизор, он читает…

О.Журавлева― Вы считаете, что человекне может прийти подобному выводу, имея, скажем так, информацию?

В.Шендерович― Нет, почему? Может. Может, если система координат повернута уже так.

О.Журавлева― Так.

В.Шендерович― Если система координат повернута так, что бомбометание по чужим странам ассоциируется у человека с величием родины, тогда да: бомбометание есть – величие есть. Если величие определяется этим – не количеством Нобелевских лауреатов, не успехами Силиконовой долины, не айпадом, афйоном, не высокими технологиями, не академиком Лихачевым – если величие определяется этим, в этой имперской парадигме, то да, у человека может быть… Только это эйфория, она, конечно, через какое-то время схлынет, если он честный… субъективно честный человек.

Вопрос в том, что он честный, не очень умный значит или не очень образованный. Потому что цена-то уже более-менее известна, мы же не первые живем на свете. Уже примерно известно, какую цену платят за агрессию, и чем заканчиваются эти взлеты. Это все человечество проходило. Если человек не в состоянии делать выводов… Ну, Бернард Шоу предупреждал, что главный урок истории заключается в том, что никто не извлекает уроков из уроков истории. Но вот, если не извлекать уроков, то тогда сейчас некоторое время можно побыть в эйфории. Это пройдет

О.Журавлева― «Бывают исключения, — считает Алкип, — чем печальна судьба Сталина? Умер победителем. До сих пор любим народом».

В.Шендерович― Да прекрасная судьба…

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Это рейтинг истерики, это рейтинг в стране, в которой давно все переломано, это стабильность морга

О.Журавлева― В общем, сама смерть-то его была как раз малопривлекательная.

В.Шендерович― Да, тут еще можно поисследовать. Но, еще раз: не Сталин – отдельный случай, а народ – отдельный случай, потому что такие тираны были в истории любого народа, но другие народы делали какие-то выводы. Должен сказать, что в этом смысле мы довольно беспрецедентный народ.

О.Журавлева― Ну, вы же сами говорите, Корея пока тоже не показала…

В.Шендерович― В Корее не было шанса еще на выход, им еще не дали вдохнуть. А нам дали вдохнуть, и мы после этого пошли дальше в казарму — портянку нюхать. Нам дали вдохнуть, у нас была возможность, и мы сами пошли. Вот это довольно беспрецедентный случай, отсылающий уже не к Марксу, а к Чаадаеву, который говорил о том, что мы рождены, чтобы дать какой-то страшный пример миру.

О.Журавлева― Мне кажется, вы, действительно, сейчас очень как-то против народа возводите напраслину, потому что очень многие постсоветские эйфории, они потом тоже кончались откатом к коммунистам, к кому-то еще.

В.Шендерович― Нет, разумеется. Этот маятник качается везде. Он и в Польше качается, только он качается от Валенсы до Кавасневского, он качается в каких-то более-менее цивилизованных пределах.

О.Журавлева― А вот пределах мы поговорим в следующей части нашей программы. Это особое мнение писателя Виктора Шендеровича.

РЕКЛАМА

О.Журавлева― И снова с вами программа «Особое мнение». Это мнение высказывает писатель Виктор Шендерович. И вам вдогонку пишут: «Возможен ли рост рейтинга Путина до 99 процентовв случае успеха российской операции в Сирии», — пишет Александр из Москвы. А кто-то просто спрашивает, что еще нужно сделать, чтобы довести рейтинг до 100?

В.Шендерович― То есть, чтобы уже…

О.Журавлева― Чтобы Шендерович уже сказал: Да!

В.Шендерович― Да, да! Первая формулировка мне очень понравилась. Что такое «успех операции в Сирии»? Вот хотелось бы знать, что имеется в виду— даже не тот, кто задавал вопрос, — а что имеет в виду российская власть под успехом операции в Сирии, какова цель? Никто же не спрашивает.

О.Журавлева― Мы победим мировой терроризм.

В.Шендерович― Совет Федерации, эти «дрессированные собачки за час» приняли решение о втягивании России в войну.

О.Журавлева― Про «собачку», кстати, вопрос будет.

В.Шендерович― Мировой терроризм победить? Но тут уж фигушки. Потому что мировой терроризм не побеждается бомбометанием по Свободной сирийской армии, курдам – по противникам Асада – не решается вопрос борьбы с мировым терроризмом.

О.Журавлева― Допустим, Асад почувствует эту поддержку и всех победит сам.

В.Шендерович― Смотрите, значит, мы открыли, конечно, ящик Пандоры. Мы до недавнего времени не отличали, потому чтонам не особо надо было: шииты, сунниты, такая, сякая позиция, Саудовская Аравия, Арабские Эмираты, Иран – нам все это было по барабану, потому что сильно с наружи от нас. Теперь приходится разбираться.

О.Журавлева― Приходится – то есть без нас никак?

В.Шендерович― Нет, нам…

О.Журавлева – А―а! В смысле вникать в эту историю.

В.Шендерович― Вникать приходится, и про это «вникать» у Салтыкова-Щедрина сказано: «А ты не вникай! У меня приятель был, он не вникал, благоденствовал, вник – удавился». Так вот, когда вникаешь, то хочется удавиться, потому что — что в сухом остатке? Оставим в покое байку про борьбу с мировым терроризмом для официальных версий. Россия сходу вписалась, втянулась в две секунды, сама этого не заметив – я думаю, что, еще не заметив, — в многовековое противостояние, межконфессиональное мусульманское противостояние. Вписалось за шиитов против суннитов.

О.Журавлева― Тем не менее, еще политическое и всякое другое.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Величие России ассоциируется с количеством неприятностей, которое мы можем доставить миру

В.Шендерович― Да, там политическое есть. Но только под прикрытием российской авиации вошел Иран, пока что ограниченный контингент, но словосочетание «ограниченный контингент» хорошо откликается в нашей исторической памяти. Что у нас, что у американцев начиналось с ограниченного контингента, а окончилось десятками тысяч погибших и миллионом, в случаес Афганом, афганцев. Кончалось всегда бойней.

Сейчас шиитский Иран под прикрытием российской авиации вошел туда, и мы имеем дело с войной, с многовековым противостоянием с таким счетами, с такой кровавой многовековой резней, в которую мы сдуру – совершенно в чужом пиру похмелье – вписались. Сдуру вписались, сделав врагами России…Значит, союзники у нас – чтобы не перепутать: Иран, Хезболла и Асад — всё, точка. Ну, шииты.

А с другой стороны сунниты – это весь арабский мир остальной за пределами Ирана, Хезболлы – весь; с такими ресурсами, рядом с которыми чеченское подполье покажется детским лепетом, с такими организационно-финансовыми ресурсами, с огромной многомиллионной… на 100 миллионов суннитов, для которых Россия теперь враг… не Америка первый враг, а Россия.Кроме того, там есть политические разногласия.

Добавим к этому, что в Иране персы, а не арабы, добавим к этому еще эту прелесть отдельно, чтобы понять ту степень радости, которую испытывает весь арабский суннитский мир от российского появления в качестве участника войны, которая для всего арабского мира – уже забыли про Асада – воспринимается как война просто уже с суннитами.Потому что на стороне шиитов, совершенно очевидно… Имелось ли это ввиду, или имелся ли кто-нибудь в МИДе, который хотя бы сказал: «Ребята, а вот там вот еще…». А Путин сказал: «А мы не отличаем, нам без разницы: сунниты…». Хотел как лучше, хотел образовать. Это тоже самое, как кто-нибудь сказал: «Да нам по фигу: поляки, русские, украинцы. Нам по фигу, мы вас не различаем». Это — хотел как лучше…

О.Журавлева― Это мир и дружба между народами.

В.Шендерович― Это мир и дружба между народами. Значит, мы сейчас вписались в это сдуру со всего размаха. И не забудем, что все мусульмане России – сунниты, на секундочку. Азербайджанцы только из нашего пространства шииты.

О.Журавлева― Вас давно не было. Здесь многие об этом вспоминали.

В.Шендерович― Ну, разумеется. Я же не говорю, что… я вообще ничего кроме таблицы умножения не пересказываю, Оля. Это все азбучные вещи. Только вот никогда не думал, что буду с теплом вспоминать Евгения Максимовича Примакова. Вот уж был не герой моего романа. Но он хотя бы различал – он востоковед был – он хотя бы различал суннитов, шиитов. Хотя бы что-то понимали про это.

Те бесчисленные… — я не знаю – или считанные люди, которые принимают решения, они что-нибудь про это знают? Кто-нибудьс профессором Мирским посоветовался? Помните Эмиль Паин рассказывал, что чеченская война оказалась полной неожиданностью. Никто с ними, со специалистами по Кавказу, не посоветовался, никто не спросил: «А, что это за люди такие – чеченцы, а что за традиции? А что там было раньше?»

О.Журавлева― «А когда была первая чеченская война, в каком столетии?»

В.Шендерович― Да, в каком столетии… «Чего там было, про Шамиля расскажите…». Никто не спросил. «Одним полком за два часа!» — вот до сих пор разгребаем. И так всё.

Но сейчас-то вписались в сюжет, по сравнению с которым чеченский сюжет – это детский лепет. Вписались со всегоразмаха. Есть еще, да, две минуты? Секундочку, договорю.

Одна задача была – победить терроризм. Ерунда! ИГИЛ – это радиация. ИГИЛ – враг всем, включая эту самую «Ансар-аль-Нусра» — я выписал, потому что наизусть еще не выучил – это такая Аль-Каида-лайт. Они даже для Аль-Каиды слишком крутые. Они враги всем – ИГИЛ – всему арабскому миру. С ИГИЛом вопрос решится. Мы-то чего там забыли? Нам мало врагов? У нас много денег?

Вторая задача, которую имел в виду Путин, видимо – можно только догадываться, он перед нами не отчитывается – это сделать приятное Западу, ну типа «мы союзники».

О.Журавлева― Он им сделал сильно неприятное.

В.Шендерович― Да. Вернуться, заставить с собой разговаривать, вернуться в клуб. Вернуться в клуб не получится. С нами, конечно, вынуждены разговаривать, как со всяким невменяемым, который размахивает ножом в помещении. С нами будут разговаривать какое-то время, но в клуб Путин не вернется. Цена ему уже известна. Восстановления политической девственности не произойдет. А это значит, что санкции продолжаются, обрушение экономики продолжается, отток мозгов продолжается – всё продолжается.

Мы продолжаем деградировать только уже на фоне новых многомиллиардных трат и абсолютно полной уже деградации, чему свидетельствуют эти 90 радостный эйфорических процентов, потому что люди питаются из телевизора. Это наркотик. На наркотике можно какое-то время чувствовать себя бодро, только потом лежишь пластом – стакан воды налить некому. Это тоже проверено на практике, в том числе, исторической практике. И вот здесь уже точно, если господь хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Когда он хочет наказать нацию, он отнимает разум у целой нации.

О.Журавлева― Какие-то ужасные вещи вы пишите, говорите и транслируете. Многим кажется, что вы просто злобствуете. Народу нравится, все готовы затянуть пояса…

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Мировой терроризм не побеждается бомбометанием по Свободной сирийской армии, курдам

В.Шендерович― «Шагают бараны в ряд. Бьют барабаны… Кожу для них дают сами бараны!» Это Бертольд Брехт об одном прошлом 90-процентном рейтинге.

О.Журавлева― То есть никакой веры. Но вы не допускаете, что иногда…

В.Шендерович― Как никакой веры? Нет, стоп-стоп! Что значит, никакой веры? Веры в таблицу умножения? Вера в то, что угол падения равен углу отражения…

О.Журавлева― В рейтинг-то вы верите или нет?

В.Шендерович― Так этот рейтинг подтверждает эту таблицу умножения, потому что у ниху всех, у людоедов был такой рейтинг напоследок. Иногда с ними давали дуба и нации, которые их поддерживали, о чем цитата из Брехта.

О.Журавлева― И это Виктор Шендерович, писатель, журналист и, может быть, провидец – кто знает?

В.Шендерович― Не дай бог!

О.Журавлева― Не дай бог! …Со своим особым мнением. Вопросы к нему можно присылать, телефон для sms в эфир: +7 (985) 970 45 45. Разговор мы продолжим после небольшого перерыва. Меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите.

НОВОСТИ

О.Журавлева―И снова с вами программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. В гостях писатель Виктор Шендерович, которого забрасывают письмами на sms: «Послушаешь Шендеровича – жить не хочется, аппетит портится. Пойду телек посмотрю», — пишет Олег из Вологды как бы впандам вашему разговору о том, что народ кормится из телевизора. Я уверена, что в этом есть некоторый сарказм.

В.Шендерович― Конечно.

О.Журавлева― Но при этом есть и такие вещи: «Мы должны помогать слабым, потому что, кто в слабой позиции, того мы и поддерживаем».

В.Шендерович― Какая интересная мысль. А не помочь ли населению Российской Федерации, которая по помойкам побирается частично.

О.Журавлева― У нас богатейшая страна, поэтому к нам и не едут НЕРАЗБ.

В.Шендерович― Это средняя температура по больнице. Мы Абрамовича с бомжом складываем, и получается довольно не плохо. Но вообще-то, у нас по помойкам питается и одевается довольно значительная часть населения, живет вокруг и ниже черты бедности. Неплохо было бы помочь слабым хотя бы из ресурсов этого тайного общества «Forbes».

О.Журавлева― Ну, ладно, ракеты уже сделаны, что их теперь не использовать?

В.Шендерович― Действительно, да. Давайте поскорее. Так вот, про то, кому выгодно? Старый римский вопрос из древнеримского права: Кому выгодно? Кому выгодна эта война? Ответ очень простой: Путину – вот это точно. Он после полного проигрыша всей темы Новороссии, Донбасса, после этого полного проигрыша он должен где-то выиграть. Ему нельзя оставлять страну без войны, без военного противостояния, без «Отечество в опасности!», «Враг у ворот!», без эйфории и страха. Он взял нас в заложники и держит в состоянии войны. Наше состояние войны в мозгах: эйфория, истерика, страх. Это то состояние общества, в котором он только и может быть лидером. На войне – да. Вот «коней на переправе не меняют» и вся эта байда, которую мы слышим уже много лет, и, разумеется, до всякого Путина мы это слышали. А в мирной жизни он лузер, лузер.

О.Журавлева― Да ладно! Самая лучшая на свете Олимпиада.

В.Шендерович― Олимпиада прошла, оставив после себя развалины, как в Сараево.

О.Журавлева― Перестаньте! Вы злобствуете.

В.Шендерович― Конечно, конечно. Так много добрых. Ну, дай одному позлобствовать! Так вот, экономика просажена, национальная валют – вдвое меньше, отток капитала – сотни миллиардов, отток мозгов – чудовищный. Полтора года назад, помнишь эйфорию? – вот тот, который сейчас в эйфории, он ведь и тогда был в эйфории, ему просто шприц поменяли: другое в голову заканчивают, но такого же содержания примерно.

Тема Новороссии слилась, нет никакой Новороссии. Шахтеры Донбасса выводят куда-то… их танки выводятся. Откуда у шахтеров Донбассатанки – отдельный вопрос, но танки шахтеров Донбасса выводят. Нам это показывают по телевизору. Новороссии никакой нет. 8 тысяч погибших. Миллиарды… Обрушенный рейтинг почти до «мусорного» России. Выброшены из «восьмерки». Ну, и так далее. На другой стороне – что? Ничего – пшик, тишина.

О.Журавлева― Зато мы помогали всем, кому плохо.

В.Шендерович― С точки зрения Стрелкова, например, с моделью и «мерседесом»…

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Восстановления политической девственности не произойдет. А это значит, что санкции продолжаются

О.Журавлева―А что, ему хорошо?

В.Шендерович― Сейчас неплохо, уже неплохо. Так вот, по поводу того, кому выгодно. Выгодно, конечно, только Путину и администрации Путина, его этой небольшой группе, которая содержит страну попеременно в состоянии истерики и эйфории: «Родина в опасности!», «Враг у ворот!» и так далее. В этом состоянии у него только… Опор на собственные силы, как в Северной Корее. Только в противостоянии… Тогда, действительно, затянуть пояса. Тогда, какая экономика? Любая администрация западная ушла бы к черту давно.

О.Журавлева― Мне кажется, решение как раз гениальное, откуда, собственно, и 90%: война не на нашей территории, без наземной операции, и мы в полном шоколаде.

В.Шендерович― По поводу «не на нашей территории» — так это временно.

О.Журавлева― Вы сейчас зачем такое говорите?

В.Шендерович― Чечня тоже была не на нашей территории…

О.Журавлева― Как это? Сравнили тоже…

В.Шендерович― Нет, сравнил-сравнил! Потому что, когда бомбы падали на Грозный, как-то не было больших демонстраций.

О.Журавлева― В Воронеже не заметили.

В.Шендерович – 5―6 человек выходило на демонстрации, 10 человек выходило на демонстрации, когда падали вакуумные бомбы на Грозный – кстати, о помощи слабым – на мирное население. 10 тысяч мирных жителей погибших. Как-то ничего. Но потом случился «Норд-Ост» и Беслан.

Знаешь, я тебе хочу сказать, в Америке после 11 сентября не случилось – ну, только бостонский случай – больших терактов не случилось. Вы знаете, случается…, хотя ни одного случая коррупции всиловых органов Штатов и Израиля не зафиксировано. А за нашу безопасность, кто отвечал? Раньше Патрушев был, сейчас – Бортников. «Норд-Ост». Самолеты взорвали два перед Бесланом за тысячу рублей, как ты помнишь. Ты чувствуешь себя в безопасности против суннитского сопротивления? А мы навели на резкость. Россия ведь не была наведена на резкость. Но, повторяю, чеченское подполье кто-то поддерживал, все эти экстремальные… Мы же воевали против Закаева, извините. А тут не Закаев – тут сотни миллионов суннитов с безразмерными финансовыми возможностями. Мы действительно до того тупы, что мы думаем, что война всегда будет идти не на нашей территории? Вы, действительно, граждане России, полагаете, что господин Бортников и господин Патрушев, председатель Совета безопасности, получивший Героя России после «Норд-Оста», если я не ошибаюсь… или Беслана – после чего он там получил Героя России?

О.Журавлева― Не помню.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Мы Абрамовича с бомжом складываем, и получается довольно не плохо

В.Шендерович― После одного из этих подвигов. …Что они защитят вас от войны на вашей территории? Только, другое дело, что кожу для них дают сами бараны. Взрывать-то будут не Путина и Матвиенко, ответ-то будет по нам.

О.Журавлева― Подождите, Виктор Анатольевич дорогой! У нас все-таки не так давнопроизошло… не теракт, но громкое преступление и громкое убийство четырех человек. Один совершенно никак не причем— в Красногорске дело было – но два из них были чиновники, у которых были некие отношение с бизнесменом. Бизнесмен несколько погорячился.

В.Шендерович― Да, да. Член, какой партии он был, вы не помните?

О.Журавлева― Его исключили уже.

В.Шендерович― Успели?

О.Журавлева― Да.

В.Шендерович― Понятно.

О.Журавлева― Он уже не член «Единой России».

В.Шендерович― Это мы в советское время знали, что перед судом исключали из КПСС.

О.Журавлева― Я о другом сейчас. Вроде бы страшно: человек с оружием среди бела дня расстрелял на глазах у изумленных секретарш… Скрылся. Его не могут найти, хотя все знают, как его зовут, где он живет и как он выглядит. А, мне кажется, что основная масса из этих 90% в принципе не против. Потому что это же не против людей было направлено, а один бандит против других каких-то там бизнесменов.

В.Шендерович― Да, но только один бандит из «Единой России» против другого бандита из «Единой России». И заметьте, у «Единой России» те же самые почти 90%, а никто почему-то не против. Это к вопросу о народной поддержке. Нет, эти люди нас будут пугать «лихими девяностыми». Вот эти люди нам будут рассказывать про «лихие девяностые». Это отдельная тема. То есть это не отдельная тема. Это как раз мы сделали большой круг и вернулись к 90% поддержки. Когда тут все лопнет и поползет, так или иначе – я не Ванга, я не скажу, каким образом, когда – не важно – когда все лопнет и поползет, сколько из этих 90% выйдут на защиту партии «Единая Россия», Владимира Владимировича Путина? Как ты думаешь, наскребется десяток людей, который выйдут на его защиту, когда он перестанет быть паханом, когда он будет в статусе Чаушеску перед расстрелом или в статусе Милошевича…

О.Журавлева― То есть, когда он будет слабый, его нужно будет защищать?

В.Шендерович― Ну да, а защищать будет Пономарев Лев Александрович, уверяю тебя. Вот Пономарев Лева Александрович, правозащитник – вот он будет защищать его.

О.Журавлева― Хорошо, мысль понятно. Есть еще один вопрос, который мне очень понравился, от нашего слушателя: «В прошлой передаче вы верно подметили, что в думе за любое предложение вождя голосует всегда сто процентов как дрессированные собачки, — цитируя вас же. – Чего они бояться? Никто же не будет пытать в застенках того, кто проголосует против». Я даже другой вопрос: Почему они не боятся, когда они принимают те законы, которые гипотетически могут им самим нанести ущерб, как в случае с законом о расширении возможностей ФСИН по поводу заключенных?

В.Шендерович― У них фантазии не хватает. Я успею сейчас рассказать эту байку. Это когда Алексей Герман-старший – царствие ему небесное – он мне про Зюганова говорил, когда мы с ним разговаривали. Он говорит: «Зюганов почему за Сталина? Потому что он себя представляет в пыжиковой шапке на Мавзолее, а в ГУЛАГе на помойке пытающегося себе добыть пропитание, он себя не представляет», -говорил Герман. Недостаток фантазии. «А я, — говорил Герман, — очень хорошо его представляю и там и там». И случаи-то были и очень много. У них не хватает фантазии представить, что их будет метелить мент. ВотВалентине Ивановне Матвиенко не приходит в голову, что…

О.Журавлева― Тогда скажите, чего они боятся?

В.Шендерович― А боятся они только одного – каждого из них можно посадить, я думаю. На каждого из них есть компромат. У каждого из них такой портрет Дориана Грея в чулане. И они уже сделали свой выбор, им поздно тормозить. Потом, они не очень рефлексируют. Тамуже давно не осталось никого, в ком бы – по Бабелю – «квартировала совесть». Там просто путем эволюции вывели людей, который способны были бы покраснеть, понимаете? Их вывели путем эволюции длительной. 15 лет идет эволюция. Там уже не осталось никого – отпали на предыдущих поворотах.

О.Журавлева― А в стране, вообще, остались в большом количестве люди, которым может быть стыдно, которые считают, что обижать инвалидов нехорошо, а детей мучить – тем более.

В.Шендерович― Я думаю, да. Да, в большом количестве… Они есть, их много, и мы многих из них знаем, этих людей. И это то, что дает надежду. Люди-то есть. Вопрос в том, что сегодня эти люди маргиналы— маргиналы и в политическом смысле и в нравственном смысле, к сожалению, тоже. Потому что эта история – я так понимаю, что ты про нее…

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Мы действительно до того тупы, что мы думаем, что война всегда будет идти не на нашей территории?

О.Журавлева― Да много историй…

В.Шендерович― Да, много историй. Мы не хотим видеть инвалидов, мы не хотим их видеть! И это то, что бросается в глаза. Вот я сейчас довольно часто бываю снаружи страны. Это то, что бросается в глаза – что эти люди живут рядом, вместе, люди с особенностями развития живут вместе с другими людьми. К этому привыкаешь очень быстро, к количеству этих лиц. А мы вот, как при Сталине инвалидов войны зачищали, чтобы не портили зрелище строительства коммунизма – вот так мы и продолжаем вэтой парадигме существовать. К сожалению, если бы это было только начальственное… Это уже проникло глубоко в поры. Уже мы все, народ, в большом количестве люди, миллионы людей не хотят видеть. И это народ-богоносец, напомню, это люди, которые учат Запад нравственности.

О.Журавлева― А можно совсем короткий вопрос? А зачем, вообще, все делать на практике, если так отлично работает телевизор? Можно было вообще ни в какую Сирию никакие самолеты не отправлять. Можно и Крым даже не брать.

В.Шендерович― Конечно, конечно.

О.Журавлева― Можно было все снять просто по телевизору.

В.Шендерович― Можно питаться… сериалы сделать – это было бы дешевле. Хорошая мысль, жалко, что она вовремя не пришла тебе в голову.

О.Журавлева― У нас еще 10 процентов запаса, с другой стороны – рейтинга-то.

В.Шендерович― Да, ты права, есть куда двигаться! Есть куда двигаться.

О.Журавлева― Будете писать сценарий таких картин, которые могут поднять страну, скажем так?

В.Шендерович― Я же не политик и не политолог. О чем ты говоришь!

О.Журавлева― Для телевизора-то написать НЕРАЗБ.

В.Шендерович― Главный успех антиутопии в том, что она не сбудется. Это надежда всех, кто пишет антиутопии. Главный успех Оруэлла в том, что 84-го года не было.

О.Журавлева― Спасибо большое! Это Виктор Шендерович, писатель, журналист со своим особым мнением. Всего доброго!